Episode Transcript
[00:00:00] Единственный грех Петрова – принадлежность к латышскому народу.
[00:00:27] Коммунистические репрессии в Латвии. Радио Свободы. В июне 1941 года более 15 тысяч жителей Латвии были высланы в Сибирь и в Казахстан. Первая массовая депортация коснулась прежде всего интеллигенции, в том числе русской. Молодая коммунистическая власть расчищала себе пространство.
[00:00:55] Маргарита Матиса родилась на территории Гулага, в Канцке, куда ее мать уехала вслед за высланными родителями. В детстве она не видела в этом трагедии, но сегодня оценивает опыт своей семьи совсем иначе. Пройти на территорию Свято-Троицкого женского монастыря в Риге можно свободно. Забор глухой, но калитка открыта.
[00:01:24] Рядом с собором стоит скромный гранитный камень. На нем надпись, чуть сколотая временем. Вечная память русским Латвии, замученным и убиенным во время репрессий. Под ним цветут виолы. Видно, что место ухоженное, но не похоже, что кто-то приходит сюда постоянно. «Это мамина идея, мамино детище», — говорит 73-летняя Маргарита Матисса.
[00:01:53] Тя была на открытии. Жаль, что нет фотографий. Памятный знак был установлен в 1994 году Латвийским обществом Мемориал. Его председателем долгий год и была мама Маргарита Анатольевны Галина Петрова Матисса. Все ее родные, и мать с отчимом, и первый супруг стали жертвами репрессий Йоски Джугашвили.
[00:02:20] Со своим вторым мужем она встретилась в ссылке. Маргарита родилась на территории ГУЛАГа в Канске Красноярского края в 1952 году. В ее однокомнатной квартире в Риге картины и старые фотографии в дореволюционной Сибии. Со стен глядят хрупкие красавицы в длинных платьях. Одна из них родная бабушка Маргариты.
[00:02:49] Это акварель работы моего отца, указывает хозяйка на одной из картин. Широкая река среди густого леса. Вот на таком берегу их высадили. Это Красноярский край. Вместе с Маргаритой Анатольевной семейную хронику рассказывает ее племянник Владимир Дедков. Он сын Марины Петровны, старшей дочери Галины и ее первого мужа, латвийского шахматиста Владимира Петрова.
[00:03:19] Мне не рассказывали вообще о Петрове. Говорили, что дедушка шахматист, говорит Владимир. Но я один раз услышал, что дед в тюрьме сгинул. И какому-то своему однокласснику, пионеру, классе в пятом, наверное, вот так и рассказал, как услышал. И он меня потом шантажировал. Он говорит, я сейчас расскажу всем, что у тебя дед был в тюрьме.
[00:03:46] А о пережитом в советских семьях предпочитали не говорить. О бедах бабушек и дедушек внуки узнавали почти случайно, из обрывочных разговоров, случайных рассказов про фотографии или через загадочные несоветские вещи, такие как резные шахматы с капельками янтаря и подписной табличкой от латвийского президента Карлиса Ульманиса. Историю Владимира Петрова, которому принадлежали те шахматы, удалось восстановить только в начале 2000-х, когда после смерти бабушки Галины нашли папку с ее записями. Много лет она по крупицам собирала историю своего погибшего первого мужа, надеясь однажды издать книгу. За нее это сделали внуки. Во все стороны разбегались разноцветные фонарики. Девичья фамилия Галины Петровой — Зенец. Мой отец, Михаил Михайлович Зенец, инженер-путеец, был сыном известного в Санкт-Петербурге профессора медицины. Он заведовал портом в Феодосии. Мы с ним были разлучены, и я его почти не помню. Отец погиб, и наша судьба стала неразрывно связана с семьей дяди, который нас и привез в 1921 году в Латвию, пишет она в своих воспоминаниях. Дядя Герман Пунга, латыш, родом из Лиепаи, был социал-демократом, инженером и другом Владимира Чердкова, секретаря Льва Толстого.
[00:05:21] Когда Латвия получила независимость, он вошел в состав правительства первого президента Яниса Чексте. Забегая вперед, Пунга тоже будет арестован коммунистической властью и погибнет в Рижской тюрьме 22 апреля 1941 года.
[00:05:41] Но в начале 20-х казалось, что дороги Латвии и большевистской России разошлись навсегда. Молодая русская дворянка Александра Зенец с маленькой дочкой Галиной переехала в Латвию с помощью мужа своей сестры и вскоре вышла замуж за доктора Николая Лобовикова из Резекне. Дом отчима Галина вспоминает в своих записях с теплотой и любовью. Она постоянно возвращалась туда, уже став студенткой Латвийского университета. В Резегне среди русского населения в то время еще сохранился старый патриархальный уклад жизни. Соблюдались старинные обряды и обычаи, на Рождество ходили со звездой. В дом к нам вваливались ряженые, всех угощали печеньем, орехами, сладостями. Было шумно, весело, собака лаяла на размалеванные рожи и маски, пели песни, были пляски. В Риге, конечно, такое уже не соблюдалось, писала Галина Петрова. На страстной неделе, в великий четверг, несли домой зажженные свечи, старались донести до дома и поставить кресты на входной двери. Это было очень красивое зрелище. Православная наша церковь находилась на горе, и вот во все стороны разбегались разноцветные фонарики с горящими огоньками. Все старались донести этот огонь до своего дома.
[00:07:12] Приезжал в Резекния ее жених, тоже студент университета, шахматист Владимир Петров. Он коренной рижанин. Родился 27 сентября 1908 года, учился в Ломоносовской гимназии, в 13 лет сменил увлечение футболом на шахматы. И довольно скоро достиг успехов, в 1924 году победил в побочном турнире на первом латвийском шахматном конгрессе. В 26-м выиграл первенство Риги и первенство Латвийского шахматного клуба, вскоре завоевав репутацию одного из сильнейших шахматистов Латвии. В 28-м году Петров дебютировал на международной арене и затем сыграл за Латвию на всех Олимпиадах Фиде, начиная со второй.
[00:08:04] В 1933 году он чуть не стал чемпионом страны. Петров и его соперник Фрицес Апшинекс набрали одинаковое число очков, и судьбу титула должен был решить дополнительный матч. Однако Петров отказался от игры, он обменял звание чемпиона на право представлять Латвию за первой доской во всех официальных соревнованиях. И начиная с Олимпиады Фиде в Варшаве в 1935 году, стал лидером латвийской сборной. С Галиной они поженились в 1937 году, а незадолго до их свадьбы в Кемери под Юрмалой прошел большой международный шахматный турнир. Галина мало интересовалась шахматами, и во время турнира больше общалась с женами знаменитых соперников своего жениха, чем следила за играми.
[00:08:56] В своих воспоминаниях она описывает встречи с Александром Алёхиным, Паулом, Керрисом и супругами Сало и Раисой Флорами. С ними она особенно подружилась и была очень разочарована, когда после ареста мужа они исчезли с горизонта.
[00:09:15] Я несколько раз писала флорам, тогда они уже проживали в коммунистической России, опасаясь геноцида со стороны нацистов. Умоляла сообщить, что они знают о судьбе мужа. Надеялась, что друзья предложат приехать в столицу, помогут с поисками. Умоляла откликнуться, но тщетно. На турнире в Кемери Петров упрочил репутацию, разделив первое место с грайсмистером Сало Флором Чехословакия и американцем Самуэлем Решевским. Денежный призовой фонд разделили между ними поровну, а приз шахматы в народном стиле от президента Латвии Карлиса Уманиса достались Петрову. Янтарь, которым были украшены фигуры, многие годы спустя почти весь отковыряла маленькая Маргарита для своих кукол. Дали 40 минут на сборы. Сентябрь 1939 года Владимир Петров застал на Олимпиаде в Буэнос-Айресе. Это был самый успешный турнир в его жизни. Он не проиграл ни одной партии за первой доской, выступил вровень с Алёхиным и Капабланкой. Во время турнира началась Вторая мировая война.
[00:10:38] Если в Аргентину европейские шахматисты плыли все вместе, одним пароходом, то возвращались они уже порознь. А кто-то предпочел не возвращаться вовсе. Задержался и Петров. Но не вернуться не мог. Его ждала жена с маленькой дочкой Мариной. И впереди у них было еще два года счастливой совместной жизни.
[00:11:02] Аннексия Латвии коммунистической Россией поставила крест на международной шахматной карьере Петрова. Он больше не мог быть лидером команды своей страны. Одновременно шахматистов балтийских стран обязали участвовать в чемпионате так называемого СССР, и в сороковом году Петров занял там десятое место.
[00:11:27] Через год его вызвали на новый чемпионат. К этому моменту в Риге уже был арестован дядя Галины Гетман Пунга. То ли предчувствие что-то подсказало, то ли тревожные события удерживали, но ехать на этот раз ему очень не хотелось, вспоминая Петров в своих записях. Об этом рассказывала и сослуживица Володи по ЗАГСу.
[00:11:51] Я же сопровождать его не могла, так как у меня были государственные экзамены и судьбе было уготовано, чтоб он поехал один. Муж как-то особенно долго прощался, наказывал следить за здоровьем, не переутомляться, беречь дочурку. И вот смотрю в окно, как он садится в машину, затем вдруг возвращается, просит дать с собой теннисную ракетку, хочет, как говорят, сразиться с Керрисом. Целует, перекрестил нас большим золотым нательным крестом, который носил на груди, захватил с собой мою фотографию с грудной Марины на руках, прощается и уезжает. Уезжает навсегда.
[00:12:33] Чемпионат проходил в Ростове-на-Дону и перевалил за середину, когда 22 июня 41 года гитлеровская Германия напала на коммунистическую Россию. Уже через 10 дней Латвия была оккупирована. Владимир Петров не успел вернуться домой. Их поезд остановили в Великих Луках. Но до 22 июня было 14.
[00:13:00] На время своих экзаменов я отвезла дочку Мариночку к родителям в Резекни. Перед последним экзаменом было 4 свободных дня, и я решила на денек ее навестить. 13 июня вечерним поездом я выехала из Риги и рано утром была в Резекни. По дороге со станции я к своему удивлению увидела один за другим ехавшие грузовики, переполненные людьми с какими-то узлами, мешками, тюками. Тут были мужчины и женщины, стойки и дети. Многие плакали. Ничего не понимая, я остановилась как вкопанная, увидев среди ехавших в грузовиках знакомых и друзей. Что случилось? Куда везут? Почему везут? вспоминала Галина. Она прибежала домой, там все тихо. Дочь спит, отчим в больнице на операции. Обрадованная мать готовит завтрак. И вдруг звонок в дверь. за дверью солдаты. Мама звонка не слышала, позвать я ее не успела, и она, ничего не подозревая, улыбающаяся, вошла в комнату, неся мне завтрак, как сейчас помню яичницу. Долго потом я не могла забыть ужас в ее больших серых глазах, когда она увидела меня среди этих синих фуражек. Привезли доктора, дали сорок минут на сборы, упомянули, чтобы взяли теплые вещи, так как едут не на курорт. И зачитали постановление о выселении из Латвийской ССР, так называемой, доктора Лобовикова, А. Х. Лобовиковой и Марины Петровой. Что было потом? Позже я долго пыталась восстановить в памяти, что же было дальше. Пыталась доказать, что в постановлении допущена ошибка, что Марина это моя двухлетняя дочь, а я Галина Петрова.
[00:14:57] Ничем я это доказать не могла, так как документов у меня с собой не было. Просила оставить дочь или взять меня вместе с ними, но оказывается на это у них ордера не было, и мое желание ехать вместе следует оформить по месту жительства и подлежит рассмотрению в Риде. Их увезли. Она одна осталась в развороченном доме. Он таким и останется вплоть до национализации. Нашла сигареты, закурила впервые в жизни. Галина вспоминает, что из ступора ее вывел телефонный звонок. Кто-то позвонил и рассказал, что Лобиковых сажают в поезд. Маленькую Марину она вернула. Чудом. Не помню, кому обращалась, кому бегала, кого молила отдать дочь, но кто-то надо мной сжалился, и дочь мне выдали.
[00:15:53] то, видно, была воля Всевышнего, которая привела меня в этот роковой день 14 июня в Резекни и помогла спасти дочь. Я бросилась с ребенком прочь, так и не попрощавшись с родителями, не сказав последнего слова, не дождавшись отправления шалона, пишет Галина. Мама ее за кольцо. бриллиантовый или какой-то, у солдатика выменила, и отдали ее через окно, вспоминая семейную легенду Маргарита Матисса. Так в 26 лет Галина оказалась в оккупированной немцами Латвии совершенно одна, без родителей, депортированная за неделю до начала войны, без мужа, который застрял в Россифисиере. В книге она рассказывает, как пережила военное время.
[00:16:44] Известно, что она не осталась в Риге, предпочла спрятаться у подруги в Смарде. На бабушку смотрели более косо, чем на репрессированных, рассказывает ее внук Владимир Дедков. Из-за того, что она здесь прожила войну, в оккупации, люди вообще на нее очень подозрительно смотрели. Где-то там и захоронили. Владимир Петров ничего не знал о том, что происходит Будучи отрезанным фронтом от родины, он остался в Москве, стал сотрудничать со спортивными изданиями, играл один чемпионат за другим, каждый раз занимал вторые места. Последний известный его турнир проходил в Свердловске с 22 марта по 10 апреля 1942 года. В августе его арестовали. По слухам, вывели прямо из-за шахматной доски Но что это была за игра, на каких соревнованиях, неизвестно. Автобиография Владимира Михайловича Петрова при поступлении на работу литературным сотрудником отдела писем радиокомитета при СНК СССР. Родился в городе Риге 27 сентября 1908 года в рабочей семье. Отец работал на обувной фабрике. В двадцать пятом году окончил среднюю школу, в том же году поступил на юридический факультет Латвийского университета, который окончил весной сорокового года. Учебой занимался с перерывами по материальным причинам. С двадцать четвертого года занимался трудовой деятельностью разного рода, главным образом частными уроками. С двадцать девятого года занимался журналистикой, преимущественно спортивно-шахматного характера.
[00:18:33] С 1933 по 1941 год работал в самоуправлениях города Риги, занимая разные должности. В последние годы работал по организации органов ЗАГС на территории Латвийской ССР. В 1926 году добился звания мастера по шахматам. С этим тесно связаны все дальнейшие этапы жизни. Участие в международных турнирах и олимпиадах в разных государствах средний и Западной Европы и Америки. С 40-го года участвую в турнирах СССР. Сотрудничал и работал в Латвийской ССР, в газете «Пролетарская правда», журнале «Отпута», в Москве, в «Шахгазете-64», «Шахматыв СССР», «Красный спорт», «Московский большевик», в английском журнале «Чес».
[00:19:30] В сентябре 1941 года поступил добровольцем в формировавшуюся латвийскую дивизию под городом Горьким. Был уволен за невозможностью использования в рядах РКА и оставлен на общественной работе со срочкой от призыва до 31.12.19. Последние две цифры уничтожены дыроколом.
[00:19:59] С 1 января 1942 года по 15 июня 1942 работал в московском Динамо в качестве помощника коменданта. Женат, в политических организациях не состоял. Москва, 18 июня 1942 года, В. М. Петров. К осени 1942 года его имя вычеркнули из истории советских шахмат, он больше не упоминался как участник турниров. Второе место как будто никому не присуждалось. Рижская квартира Петровых оказалась разграблена. Когда в 1945 году Галина вернулась туда, дверь ей открыл мужчина в семейных трусах, дышащий перегаром. На мою просьбу несколько конкретных реликвий оставить на память о муже, представитель новой культуры ответил – пропали во время последней пьянки. Все последующие годы Галина пыталась узнать, что же случилось с ее супругом. Удалось это только в 97 году, когда она смогла получить в Москве его дело. Оказалось, что арестован Владимир Петров был 31 августа 42 года по доносу. Имена стукачей его супруга не называет, упоминая лишь, что это были три московских мастера, неоднократно игравшие в чемпионатах СССР.
[00:21:25] Прям Латвика, а как настоящая русская, просто сохранила честные имена своих доносчиков, не выдала их. 3 февраля 1943 года его осудили на 10 лет за антисоветскую агитацию и пропаганду. 26 августа 1943 года он умер. Видимо, вернулся туберкулез, от которого Петров страдал еще в ринге.
[00:21:54] Он получил свои 10 лет без права переписки и отсидел бы и занимался бы своими любимыми шахматами дальше. Но он не доехал до лагеря, заболел. Его сняли с поезда где-то под катласом. Кто-то вспоминает, что вроде кого-то снимали с воспалением легких, видно ему было плохо совсем. Его где-то там и захоронили, говорит Владимир Дедков.
[00:22:23] из воспоминаний Галины Петровой. В 97 году мне удалось получить находящееся в Москве архивное дело Петрова. Через 56 лет ко мне вернулась эта самая фотография с дочкой на руках, об изъятии которой при аресте муж так горевал. Получила и его последний снимок. Читала, перечитывала я это дело, и порой мне казалось, что ум за разум заходит. Обвинения были очень тяжелые, нелепые, и Петров их все категорически отрицал. Особенно меня расстроили ответы мужа на вопросы о его семейном положении и родственниках. Оказывается, он состоял со мной в браке с 1937 года по февраль 41-го, когда развелся. Отец умер еще в довоенной Латвии. Сестра Наталья эвакуирована в СССР и место ее пребывания неизвестно.
[00:23:21] Какая ерунда? Может муж от допросов совсем рассудок потерял? После нескольких бессонных ночей докадок и размышлений мне все стало ясно. Ах ты бедненький. Нет, ты не сошел с ума, не потерял рассудок, ничего не перепутал. Ты просто ограждал нас от себя. Спасал нас всех. Что ж, доктор, плохи ваши дела.
[00:23:48] В 1947 году из ссылки вернулись родители Галины, постаревшие, с подорванным здоровьем. Доктор получил место в Тукумсе, а к нему маленькую квартирку в больничном доме. И мать увлеченно ее обустраивала. Она вся светилась от радости. Особенно большое удовольствие ей доставлял базар. Любила она ходить, рассматривать продукты, которых была так долго лишена, прицениваться, даже ничего не покупая. Внучка снова жила с нами, Галина работала в Риге, преподавала в университете. А через два года – дежавю. Это было 13 января, по старому стилю Новый год. Радостная, нагруженная сетками и сумками с продуктами, еду я к своим в Тукумс. Предвкушая вкусные пельмени, которые мама обещала приготовить и пригласила в гости друзей. Хлопочем на кухне, я накрываю на стол. Резкий звонок и стук в дверь заставили меня вздрогнуть. Что-то гости рано пришли, мелькнуло в голове. Побежала открывать. Передо мной стояли трое в синих фуражках. Вежливо спросили, тут ли живет доктор и дома ли он.
[00:25:09] Как и в тот 41 год, он был в больнице. Послали за ним, пошли в кухню к маме, привели доктора, сказали, чтобы собирались в дорогу. Помню фразу, брошенную одним из пришедших. Что ж, доктор, плохи ваши дела, придется опять поехать. На этот раз Галина захотела поехать вслед за родителями, сама, по своей воле, без приказа о депортации. И коммунистическая система помогла ей принять решение. Меня вызвали в спецчасть университета, где объявили, что так как мои родители репрессированы и я это скрыла, то больше в университете я работать не имею права. По всей вероятности я должна была спешно бежать к ним и с радостью сообщить о случившемся. С собой в Сибирь она увезла шкатулку с янтарными шахматами, И красивое вечернее платье, купленное в Париже, как память о другой, прошлой жизни, где были шахматные турниры по всей Европе и муж, считавший ее своим счастливым талисманом. Теперь я понимаю, какой это ужас. В Красноярском крае они прожили 10 лет. Ссыльные родители в таежном поселке, сама Галина в Канске, где была работа.
[00:26:31] Она преподавала танцы, музыку, была художественным руководителем в трудовой колонии. Второй раз вышла замуж. Золодыша Анатолия Матисса, тоже сосланного вместе с родителями. Сибирь, город Канск. Моя мама с сестрой едут по городу, говорят по-латышски. Стоят женщины у колодца, набирают воду ведрами. Говорят, вы из Латвии?
[00:26:57] Это была моя бабушка по отцу. Так и познакомились, рассказывает их дочь Маргарита. Оказалось, что у двух семей много общего. Георг Матис, выпускник Московской Академии Генштаба, и его супруга Мария Крыжановская тоже бежали от революции в Латвию в 21-м году и точно так же попали под депортацию в 41-м с двумя детьми, сыном Анатолием и дочерью Татьяной.
[00:27:25] Но в отличии от Лобовиковых, их всылки не было перерыва, они вернулись в Латвию только 18 лет спустя. И не все. Георг Матис в 51-м погиб в ГУЛАГе. Маргарита Анатольевна дедушку в живых не застала.
[00:27:44] Деревянные тротуары в центре города, фонари около театра. А еще, прекрасно помню, чтобы войти в автобус, там буквально убивали. Страшно было. Я орала, я боялась. Народ, так скажем, диковатый был. И не поверите, ни к случаю, ни к месту, огромный памятник Йоски Джугашвили около клуба. Вспоминает она свое детство в Сибири.
[00:28:13] В 1957 году родные добились реабилитации доктора. Он получил паспорт, принес его домой и через час умер. Отказало сердце. Так с чистым паспором доктора Лобовикова Николая Васильевича и похоронили. Маму освободили от поселения через два года и она умерла уже в Латвии вскоре после возвращения.
[00:28:40] В 59 году, в июне перед праздником Лиго, семья наконец-то вернулась в Латвию. Первые яркие воспоминания Маргариты Матисса – костры на пляже в Дзинтари и конфеты, шоколадные бутылочки, марципан, мятные леденцы. В Сибири ничего подобного не было, и она сразу покрылась диатесом.
[00:29:04] Первый класс меня в школу определили, но я не ходила. Ходила один месяц, а потом целый год училась дома. Воспаление легких началось. В Сибири сухой был климат, а тут влажность. Очень долго я привыкала, рассказывает Маргарита. В Латвии семья начала снимать дачу в Юрмале, потом купили крохотный домик в Риге. где почти все место занимал рояль, купленный и привезенный из Сибири. Я долго на нем играла, но пианисткой не стала, рассказывает Маргарита. На этом рояле и спали, и ели. Горшки стояли. Но люди были еще относительно молодые. Им хотелось жить, естественно. Когда я начинаю все это вспоминать, насколько они были моложе меня в то время, чем я сегодня, Я настолько осознаю теперь какой это был ужас. Я становлюсь старше, понимаете, и теперь я совершенно по-другому воспринимаю. Тогда мне казалось бабушка приехала из России, красота, решили жить в Латвии, как все замечательно. Теперь я понимаю какой это ужас. Они добивались вернуть имя. Марина Петрова Мама Владимира Дедкова не дожила до новой независимости Латвии, а Галина Петрова Матисса активно включилась в построение новой страны и много лет возглавляла латвийское общество мемориал, собирая память о репрессированных, в том числе о своем первом супруге. Вся политическая деятельность бабушки, вся ее борьба за независимость Латвии стояла на том, что они добивались вернуть имя Владимира Петрова. и узнать где его могила, говорит внук шахматиста Владимир Дедков. В 2000 году Галина Петрова Матисса скончалась, а через несколько лет, разбирая вещи в квартире, родственники наткнулись на толстую папку с документами. Там была рукопись, отпечатанные на машинке воспоминания и разборы шахматных партий Владимира Петрова, которые бабушка собирала вместе с Андрисом Фриде, сыном известного шахматиста Яниса Фриде, игравшего вместе с Петровым. Я тогда нашел эту папку, судорожно за нее схватился, начал оцифровывать все эти партии, воспоминания, и просидел, не знаю, года полтора. Во-первых, это было чувство вины, что я не расспросил, что при жизни бабушки не интересовался этим.
[00:31:43] Но я так понимаю, что все эти годы она не очень и хотела делиться этим горем, это было личное. Я, может быть, даже и не уговорил бы ее, вспоминая детков. Первое издание книги воспоминаний бабушки «Звезда, погасшая до срока», он сверстал сам, и семья выпустила ее за собственные средства тиражом в 600 экземпляров.
[00:32:09] Шахматные партии Петрова в то издание не вошли. Как выяснилось, они уже были опубликованы Андресом Фриде на английском языке в Лондоне. Но через несколько лет и шахматные разборы и воспоминания Петрови все-таки вышли под одной обложкой. Герой довоенных олимпиад. Новое издание оплатил известный шахматист Алексей Широв, который играл за Латвию и за Испанию.
[00:32:37] Шахматную часть книги написал гроссмейстер Дмитрий Кряквин. Но память о лидере латвийской шахматной сборной довоенного периода не восстановлена в полном объеме, считают его потомки. Ни таблички с его именем, ничего. Получается, он был чужим и там, потому что латыш, и тут, потому что русский. Он не был нужен ни там, ни здесь. сожалеет его внук Владимир Дедков. А Маргарита Матисса открывает книгу своей матери на последней странице и зачитывает цитату, которая кажется ей самой важной. Когда экс-чемпион Макс Эйви находился в Москве, а это уже было после войны, он стал интересоваться судьбой своего друга Гроссмейстера Петрова, когда, где, за что На что получил ответ чешского мастера Апаченского. Если русские такого крупного гроссмейстера посадили в тюрьму, то всем ясно, что на душе Петрова все же был какой-то грех. На это Эйви резко ответил. Мне кажется, что единственный грех Петрова – это его принадлежность к латышскому народу.
[00:34:00] Субтитры добавил DimaTorzok.
